«СЛУХИ О МЯТЕЖНОЙ ТРУППЕ ТАГАНКИ - ПОЛНЫЙ БРЕД»

"Известия"
26 мая 2013

К Театру на Таганке в последнее время приковано пристальное внимание: уход из жизни Валерия Золотухина, назначение нового директора, угрозы Юрия Любимова снять с репертуара свои спектакли, появление в театре молодой команды Дмитрия Волкострелова, готовящей юбилейные торжества. Обо всем этом и о грядущей премьере «Гедды Габлер» корреспондент «Известий» поговорил с актрисой Ириной Линдт.

— Что вообще сейчас происходит на театре? Любимов не снял свои спектакли, как грозился? Как коллектив воспринял приход новой команды во главе с Дмитрием Волкостреловым?

— Спектакли Юрия Петровича по-прежнему идут в театре. Недавно нам была представлена команда из «Школы театрального лидера», которая будет работать над юбилейным сезоном. Я лично отношусь к этому позитивно. Мне кажется, если говорить о будущем театра, сюда должна поступить новая энергетика, новые идеи, должны прийти новые люди, которые поведут за собой труппу. Можно, конечно, долго топтаться на одном месте. Но Таганка — это настолько высокая марка, что уровень этого театра нельзя ронять, это позор не только для театра, но и для всей культуры. У нас много молодых талантливых режиссеров, у которых нет своих театров. И есть люди, которые за это отвечают, они и должны принимать решения.

— Какую политику проводил в театре Валерий Золотухин?

— У него была одна политика — актер должен играть, и играть много. На протяжении многих лет артисты сидели без дела. Юрий Петрович ставил по одному спектаклю в год — начинал работать в начале сезона и выпускал 23 апреля, к дню рождения театра. Это были долгие, почти ежедневные репетиции. Но в этих постановках главное — режиссерская композиция, а актер присутствует в ней как краска. Она может быть более или менее выразительной в зависимости от таланта. Но я по себе знаю, как это бывало тяжело, мучительно, как накапливалась неудовлетворенность от того, что нет возможности выразить себя. Поэтому Валерий Сергеевич старался всех занять по максимуму, чтобы люди вдохнули воздуха, чтобы в театре что-то оживилось. Мы в прошлом сезоне выпустили пять премьер, на этот год тоже было многое запланировано.

— Юрий Петрович неоднократно заявлял, что актер вообще не должен руководить театром.

— Я согласна с этим. Я считаю, что актер в театре должен только играть и не занимать никаких руководящих должностей. На мой взгляд, это вещи несовместимые и недопустимые. Но тут ситуация была другая. Валерий Сергеевич не рвался в директора. Он просто был единственным авторитетным человеком, который в тот момент мог сохранить равновесие и поддержать труппу. И когда все артисты без исключения просили его возглавить театр, ему ничего не оставалось, как взять эту ношу на себя. Хотя я его отговаривала и в первый год, и во второй. Мне это не нравилось. У него было много своей работы: и съемки, и спектакли, и его театр в Барнауле. И сразу все бросить было невозможно. Но он считал, что это его долг — не подвести коллег, не оставить театр в беде. Это не было вопросом тщеславия. Кто знает, что бы было, если б он не согласился. А так он мог хотя бы контролировать ситуацию — что стоит делать, чего не стоит. К нему прислушивались, его мнение уважали.

— Сейчас в театре нет художественного руководителя, только директор. Кто, на ваш взгляд, мог бы сработаться с мятежной труппой?

— Когда у нас ставил Владимир Мирзоев, все от него были в восторге. Это режиссер со своим взглядом, со своим стилем. И он с таким терпением, интеллигентностью и тактом относился к артистам, что его все полюбили. Мы начали работать с Александром Огаревым, и он тоже всем понравился. Поэтому все эти слухи о мятежной труппе — полный бред. Основная часть труппы — это нормальные люди, которые хотят одного — работать. А «мятежи» устраивают другие.

— А Мирзоеву не предлагали возглавить театр?

— Я знаю, что Валерий Сергеевич думал об этом и даже хотел предложить. Но это опять же решать департаменту культуры. Кто знает, какие у них планы насчет Таганки. Ну а пока пришла молодая команда, и это дает надежду на новую жизнь.

— А не примут ли Дмитрия Волкострелова в штыки? Ведь его эстетика весьма далека от стиля Таганки.

— Когда говорят, что нужно сохранить стиль Таганки, я не понимаю — какой стиль. Этот стиль уже разошелся по всем театрам, он уже растиражирован. И если все время оглядываться на прошлое, то это уже будет не театр, а какой-то монумент с ежегодной побелкой и покраской. Это был стиль Любимова, а не стиль Таганки. А театр — это стены. Но еще — это высокая марка, которую нужно держать. И поэтому стиль может быть какой угодно, лишь бы это было талантливо, как в лучшие времена Театра на Таганке.

— Когда я увидела кусочек репетиции «Гедды Габлер», на сцене грохотали гитары и ударные, кто-то пел. У вас будет зонг-опера?

— Нет, это драматический спектакль, в котором, скажем так, присутствует музыка. Вы видели репетицию сцены, где Левборг отправляется на вечеринку и читает там свою новую гениальную книгу. Что происходило на этой пирушке и что там такого гениального сочинил Левборг — Ибсен не рассказывает в своем произведении. И поэтому здесь можно фантазировать бесконечно. У нас, по задумке режиссера, Левборг читает стихи Бродского и делает это, как вы правильно заметили, под музыку.

— Насколько я знаю, идея постановки принадлежала еще Валерию Золотухину.

— Не совсем так. Валерий Сергеевич посмотрел в Театре Луны спектакль Гульнары Галавинской «Орфей и Эвридика» (где Ирина Линдт играет роль Эвридики. — «Известия») и предложил ей поставить что-нибудь на Таганке, с нашими ребятами. Гульнара принесла «Гедду Габлер». Валерию Сергеевичу безумно понравилась эта идея. Он сказал, что это потрясающий материал в духе нашего театра. Так получилось, что это была последняя работа, которую инициировал на Таганке Валерий Сергеевич.

— А вам этот материал близок?

— Иначе я никогда не взялась бы за такую роль. Такие пьесы нужно читать не один раз, чтобы понять, о чем они. Но потом находишь много параллелей со своей жизнью, со своим характером. В общем, это не чужой мне материал. Другое дело, что он очень сложный, и работать над ним приходится, как никогда.

— А вы видели потрясающий, по-моему, спектакль Камы Гинкаса?

— Я пока специально на него не ходила. Кому-то это не мешает. А я могу посмотреть чужую работу только тогда, когда у меня уже сложился собственный образ.

— С Гинкасом вам было бы трудно совпасть: там героиня — совсем молодая девчонка, такая современная оторва, юная максималистка. А какой будет ваша Гедда, образ уже сложился?

— Внутри меня — да. И теперь главное и самое сложное — сделать его живым. Для меня в роли важно всё: и пластический рисунок, и костюм, и мизансцены, и музыка. И главное — партнеры. И, кажется, у нас отличная команда. Ирэна Ярутис — известный художник в театральном мире, замечательный композитор Давид Тодуа и потрясающий хореограф Артур Ощепков.

— Но это будет современная история или классическое прочтение?
— Эпоху Ибсена мы, конечно, не изображаем, но и нарочитого осовременивания у нас не будет, я не превращусь в какую-нибудь банкиршу. Хотя какие-то параллели с современностью, с нашей жизнью в спектакле неизбежно возникают.

Марина ШИМАДИНА
http://izvestia.ru/news/550962