АКТРИСА ПОЛУЧИЛА РОЛЬ В КИМОНО

"Московский комсомолец", Марина Райкина
№133, 24 июня 2003

Актриса Театра на Таганке Ирина Линдт — единственная из русских, которую пригласили работать в японском театре. И не просто в одном из храмов искусств Страны восходящего солнца, а в театре, о котором сами японцы говорят: “Такого второго нет” — у всемирно известного режиссера Тадаши Судзуки. Мастер пригласил ее на роль Роксаны в свой последний спектакль “Сирано де Бержерак”. На днях Ирина Линдт вернулась в Москву и ответила на вопросы Марины РАЙКИНОЙ.

— Ира, каково работать русской артистке с русской театральной школой в японском театре?

— Театр Судзуки — особый мир. Там люди работают с утра до вечера, но если надо, и до утра. Актеры — они же монтировщики, они же буфетчики: моют посуду, готовят еду на приемы... Они же, если не заняты в спектакле, продают программки как билетеры. И никаких комплексов. Коммуна своего рода. Интересно, что в труппе нет ни одной замужней женщины (есть совсем молодые, а есть кому и под сорок). Среди мужчин — только у троих семьи.

— Что, запрет на личную жизнь у Судзуки?

— Нет, никакого запрета не существует, просто у артистов нет времени заводить семью: работают очень много.

— Тебе пришлось жить по законам коммуны?

— Меня щадили. Однажды послали на монтировку, но я — в своем репертуаре — наступила на гвоздь (в зале ходят в носках), кровища из ноги хлынула... “Ты лучше сиди”, — сказали мне. Вообще, первое время тяжело было. Репетиции с 10 утра до 10 вечера. С утра — обязательный тренинг. И совершенно не имеет значения, есть у тебя репетиция или нет, — ты обязан сидеть в зале, быть всегда в боевой готовности. Судзуки меняет планы и всегда может сказать: “Пошла на сцену”.

— Что это за система тренинга у Судзуки, о которой все говорят? В чем ее особенность?

— Вот, например, что невозможно в его театре — это взять со стороны актера на главную, да и неглавную роль, потому что тот не владеет системой, он будет как белая ворона. Высший пилотаж для артистов театра Судзуки — стоять неподвижно, как статуя, а зритель должен чувствовать, как будто даже видеть стремительность, движение и энергию. Вот он учит добывать энергию изнутри, из своего тела.
Когда “Таганка” впервые приехала на гастроли в Японию и мы смотрели мастер-класс Судзуки, я не могла понять, почему актеры стоят — вроде бы ничего не делают, а мокрые как мыши. Только когда сама стала заниматься, поняла это. Есть даже специальные мышечные партитуры для тела. Ты должен уметь переключать зажим с одной мышцы на другую.

— Ты теперь овладела этой системой?

— Могу сказать, что прошла хорошую школу. За два месяца, конечно, сложно овладеть этим: у Судзуки годами люди занимаются. Но поскольку я физически хорошо подготовлена, мне кажется, я чему-то научилась. Японцы сами удивлялись, как я быстро освоила систему.
Я здорово поднакачала ноги. А вообще японские артисты благодаря этой системе изумительно тренированны, у них – потрясающие сильные тела. Тренинг может длиться от 30 минут до 3 часов.

— После такого японского тренинга чем тебе показался русский театр — санаторием, пионерским лагерем?..

— У нас легче, намного. Мы можем много работать, но мы любим посидеть за столом, пообсуждать, поспорить с режиссером, а у них — беспрерывный процесс работы. И что самое главное — очень много залов, где можно заниматься тренингом, репетировать. Причем везде стоят мониторы, и Судзуки в любой момент может посмотреть, кто, как и где репетирует.

— Говорят, что такая строгая система позволяет господину Судзуки наказывать своих актеров физически. Это правда, что он их бьет?

— Бывает. Но это не наказание, пойми, — это скорее работа. Он — как отец, который заставляет работать детей. Я много думала и поняла, что он имеет право так обращаться с артистами: он не теоретик — сам тренирует, вкалывает, потеет. И поэтому требует больше. Он не то что бьет — может толкнуть, встряхнуть. Со стороны, может быть, это и кажется дикостью, но актеры не отвечают ему — не имеют права.

— А тебе доставалось от Судзуки?

— Нет. Но, наверное, если бы ударил, я бы ответила.

— Были ли у тебя проблемы с языком?

— Да в общем нет. Со мной была переводчица. Еще я пользовалась английским, сейчас уже знаю несколько слов по-японски, и язык мне не кажется, как в самом начале, абракадаброй.

— Твоя Роксана в спектакле говорит по-русски. Были ли проблемы с партнерами, которые свои реплики подают на японском?

— Сначала я этого боялась, но потом поняла, что язык не имеет никакого значения. У спектакля такая совершенная форма, такая удивительная атмосфера, что язык не имеет никакого значения.

— Расскажи о “Сирано”, который увидят московские зрители.

— Это удивительно красивый спектакль, энергичный и гармоничный. Лично мое открытие: у настоящего искусства не может быть национальности, а есть что-то прекрасное. Вот, скажем, звучит фрагмент из “Травиаты” Верди, а японцы играют гасконцев — и все это так естественно, как будто так и задумано.

— Что было неожиданным для тебя в трактовке образа Роксаны?

— На первых же репетициях мне Судзуки сказал: “Ты должна играть мужчину”. Заставлял нежные тексты говорить грубым голосом. Он объяснял, что Роксана — такой типаж женщин, в присутствии которого мужчины становятся женщинами. И он очень злился, когда японцы говорили ему: “Какая же у вас красивая Роксана”. “Не думай, что это комплимент”, — говорил он мне.
Приятно, что он не требовал всего сразу. Вначале мы искали тело. Потом шел текст, причем его нужно было прокричать — нет, проорать так, чтобы жилы на шее надувались, но при этом сохранялось найденное тело. Когда репетировали сцену на балконе, я “кололась”. Почему? Моя реплика: “Кто это?” А они в ответ кричат. А мой текст: “Вы шепчете слова так тихо, медленно, их слышу я едва”... Смешно поначалу, но потом втягиваешься, никакой дисгармонии.

— Как тебе японские партнеры?

— Очень приветливые люди. Если ты кого-то попросил о чем-то — разобьются в лепешку. При мне не было ни одного скандала, никаких споров. Наоборот, все время мне что-то предлагали попробовать из еды... Очень хорошие люди.

— В Японии ты сыграла три спектакля. Какова была реакция публики?

— Судзуки был мной доволен, сказал, что у меня большой потенциал, и главное, чему я научилась, — осознание своих недостатков. Например, я знаю, в какой сцене у меня падает энергия, и это уже победа.

— Ты играешь Роксану в кимоно?

— Да, и мне очень понравилось его носить. И японцы говорят, что оно мне идет.

Марина РАЙКИНА

(оригинал)